В 30-х годах прошлого века, если верить документам (дело № 274), имел место фантастический факт: хронический алкоголик и патологический палач превратился в благообразного писателя. Речь идет о командире одного из отрядов частей особого назначения Аркадии Голикове. Будучи приговоренным к расстрелу спецкомиссией во главе с комбатом ЧОН Я.А.Виттенбергом за бесчинства в отношении гражданского населения Ачинского уезда Енисейской губернии, А.Голиков остался в живых. Смертная казнь была заменена на лечение в психиатрической лечебнице. 18-летнего садиста отвезли в психушку, потом в другую, третью… Так продолжалось, пока неизлечимый больной не попал в харьковский психоневрологический диспансер. Здесь работали основоположники мировой гипнологии и клинической психиатрии, такие как Александр Лурия, ученик Выготского, и Константин Платонов, ученик Бехтерева. Один изобрел детектор лжи и создал науку нейропсихологию, а другой ввел в клиническую науку понятие гипнотерапии и основал социальную психологию. Оба в тот момент занимались вопросами подлинности преобразования личности под влиянием гипноза. Очевидно, неподдающийся лечению душегуб оказался подходящей моделью, иначе чем объяснить факт полного преображения Голикова? Исчезла тупая злоба, появилась спокойная наблюдательность. Человек, который не любил держать в руках ручку (А.Голикову вменялось, в том числе, нежелание заниматься бумажной работой – вести протоколы допросов и приговоров), стал писать рассказы и повести. Так родился Аркадий Гайдар, книги которого переиздавалась на всех языках мира более тысячи раз.
Куда же подевался приговоренный к расстрелу чоновец Аркаша Голиков, память о зверствах которого до сих пор жива в Хакассии? Я как практикующий гипнотерапевт решили найти ответ на этот вопрос самым надежным путем – экспериментально. Две личности – это феномен сто раз описанный в специальной литературе. Другое дело - внушение, способное действовать после выхода из гипноза. Ведь речь идет о наделении человека наклонностями и ценностями, которые должны сохранять роль императива на протяжении всей его жизни.
Я отобрал добровольцев, которые легко поддаются гипнозу, но результата не было. Обычный гипноз не позволял внушению сохраняться дольше его действия. Тогда я решил давать гипнотические установки в состоянии амнезии (беспамятства). Погружал добровольцев в амнезийный транс и на следующий день мои подопечные как миленькие выполняли все, что было им задано, пока они находились в беспамятстве: отправляли СМС, переводили деньги, делали, что поручено. То же самое они выполняли через неделю, если во внушении содержалось указание на соответствующий день календаря. Единственное, что ухудшало статистику результата – принципы и воспитание его участников. Если задание входило в противоречие с внутренними установками человека, то оно не выполнялось. То же самое – в отношении заданий, слишком хлопотных в реализации. Оказалось, испытуемые, наткнувшись на сложности, довольно быстро находили причины для того, чтобы не выполнять подсознательную установку. С внушениями физиологического характера (типа «ваши руки склеены») дела обстояли хуже – их действие после выхода из гипноза едва наблюдалось, а если и имело место, то совсем недолго. В лучшем случае, два-три часа.
Размышляя над тем, как сделать гипнотическую установку императивом, я обратил внимание на то, что неожиданная страсть Голикова к писательству обнаруживала себя на фоне психосоматических расстройств, которые сопровождали его всю жизнь. Иными словами, харьковские корифеи почему то не стали полностью избавлять Голикова от его проблем. Не получилось? Или не захотели?
Я решил проверить, какую роль фобические рефлексы могли сыграть в состоявшемся духовном просветлении Голикова. Для этого добровольцы снова были отправлены в глубокий транс, но на этот раз они должны были вспомнить детские психотравмы. Методом возрастной регрессии я помогал им найти роковые воспоминания и снова пережить их. В этот момент, используя «горячее» состояние психики, я внушал запланированные установки. Я пытался воспользоваться беззащитным состоянием нарождающегося рефлекса, чтобы внести в него свои «дополнения».
Результат превзошел все ожидания. Оформившись как элемент психической подсистемы, это внушение, после выхода испытуемого из гипноза, обнаруживало себя как навязчивая идея. На следующий день доброволец ничего не помнил, но находил поводы, причины и оправдания, чтобы выполнить внушение, даже если тому мешали различные обстоятельства, в том числе внутренние принципы. Причем, сила неосознанного желания со временем не угасала. Теперь стало ясно, почему корифеи Сабуровской дачи сохранили Голикову его психосоматические расстройства. Оказывается, внушение может подпитываться той же энергией, что и фобия. Исчезнет фобия – исчезнет и внушение, а пока они вместе – это действующий элемент подсознательной психики человека.
Я не знаю, раскрыл ли эксперимент феномен рождения Аркадия Гайдара, но он доказал, что суггестивное воздействие на рефлекторную деятельность человека – это реальность. Таким образом, преображение Голикова в Гайдара вполне могло быть осуществлено средствами гипноза (правильнее – транса). Особенно, если не забывать, что Голиков был переведен в харьковскую лечебницу, когда там работали Александр Лурия и Константин Платонов – первопроходцы, в том числе, и в возрастной регрессии. Возможно, они воспользовались фобическими рефлексами, недостатка которых в психике Голикова не ощущалось, чтобы «приживить» к ним идею смирения и писательства. Так родился Аркадий Гайдар. Сам он, должно быть, не догадывался о природе своего нового увлечения, а когда стал известным писателем, то советское руководство и вовсе засекретило всю информацию. Гайдар жил со своими фобиями до самой смерти, что обеспечивало ему постоянный приток вдохновения.
Какие перспективы у «харьковского метода»? На мой взгляд, мы имеем дело с абсолютно рабочей технологией редактирования личности. Она, что называется, «не лишена недостатков», но по сравнению с тем, как лечат, например, рак (радиацией и химией), эта технология выглядит вполне гуманной. Тем более что фобию можно не только сохранить, но и сгладить. Можно ее полностью уничтожить и создать новую – безопасную и бесхлопотную. Главное – преодолеть бытующий в медицине конфронтационный подход к фобическим образованиям. Он мешает разглядеть в сильных и сверхсильных впечатлениях детства инструмент формирования характера человека, его акцентуаций. Что нам мешает самим взять в руки этот инструмент?
© гипнотерапевт Геннадий Иванов
Гипноз в массовом понимании окутан шлейфом таинственности и окружен массой стереотипов, весьма далеких от того, чем гипноз на самом деле является. Благодаря стараниям СМИ и фильмам, при слове гипноз у многих возникает образ загадочного громкоголосого гипнотизера, размахивающего маятником. Из-за этих стереотипов реальные достижения современной гипнотерапии остаются неизвестными большинству людей.
Что такое гипноз?
Согласно определению американской психологической ассоциации, гипноз – это процедура, в течение которой квалифицированный специалист-практик или исследователь в области здоровья делает внушение, чтобы клиент, или пациент, или испытуемый почувствовали изменения в своих ощущениях, восприятии, мыслях или поведении. Вопреки стереотипам из фильмов и телепередач, человек в состоянии гипноза не теряет над собой контроль , а гипнотизер не приобретает над ним власть. Напротив, гипноз улучшает способность пациента к самоконтролю , помогая ему сфокусироваться на нужном для него процессе, не отвлекаясь на посторонние. Это особенно актуально сегодня, в мире клипов, гаджетов и мгновенных сообщений, из-за которых человеческое внимание становится разорванным, и современный человек практически не использует силу концентрации внимания. После сеанса гипноза многие отмечают такие побочные эффекты, как улучшение памяти и внимания.
Гипноз и внушаемость
Что касается самого большого стереотипа о гипнозе – внушений – следует понимать, что они используются далеко не всегда, и речь никогда не идет о внушениях против воли человека. В чистом виде внушения могут применяться к локальным ситуациям, например, для мгновенного обезболивания. Многие виды гипнотерапии вообще не имеют дело с внушениями и направлены исключительно на поиск истока проблемы в глубинах подсознания. Гипноз действительно делает человека более восприимчивым к внушениям, но не заставляет их принимать. Внушения возможны только при согласии клиента и при доверии к гипнологу.
Что такое гипнотический опыт для пациента?
Некоторые люди описывают свой гипнотический опыт как измененное состояние сознания, другие – как сфокусированное состояние сознания при общем расслаблении. Как правило, человек помнит то, что происходило во время гипноза. В большинстве случаев люди описывают свой гипнотический опыт как приятный.
Является ли гипноз терапией?
Гипноз сам по себе является не терапией, а методом работы с сознанием и подсознанием, поэтому он скорее дополняет и усиливает эффективность многих видов терапии. Отсюда — гипнотерапия имеет множество разделов, как психодинамическая гипнотерапия, гипноанализ, когнитивная гипнотерапия, экспозиционная гипнотерапия и др. Специалист, занимающийся гипнозом, как правило владеет другими видами терапии и сочетает их с гипнотической практикой.
Вызывает ли гипноз негативные эффекты?
Стереотипы о гипнозе, идущие из позапрошлого века, дают необоснованный страх о том, что гипноз может вызвать негативные эффекты. Разумеется, какие-то негативные эффекты могут проявиться, но в результате множества клинических испытаний доказано, что негативные эффекты от гипноза встречаются не чаще, чем от любого другого вида терапии.
Нужно понимать, что любая психотерапия имеет дело со сложнейшим явлением – человеческой психикой. Негативные эмоциональные эффекты нередко сопровождают психотерапию как временное явление, и после сеанса гипноза не исключены временные спады настроения или усталость.
Опытный гипнотерапевт минимизирует возможные риски негативных эффектов.
Должен ли гипнолог иметь лицензию?
В разных странах предъявляются разные требования к гипнотерапевтам. Как таковая лицензия гипнолога во многих законодательствах не существует. В России метод гипноза имеют право применять психиатры, психотерапевты и психологи, прошедшие дополнительное обучение по методам гипноза. В моём случае это диплом о высшем образовании по специальности «Глубинная психология» и сертификат дополнительного образования по гипнотерапии и гипноанализу.
Чем отличается гипноз от «эзотерических практик»?
Повторюсь, что гипноз – это метод, а не отдельная «практика». Отдельные приемы гипноза могут применяться в самых разных целях, и направить работу сознания можно в самых разных направлениях. Более того, некоторые гипнотические феномены, как например диссоциация, могут выдаваться за внетелесный эзотерический опыт.
Гипноз – это не волшебство и не магия. Гипнотические явления – это нормальные человеческие процессы, которыми управляют те же самые психологические факторы, что формируют негипнотический опыт и поведение.
Как выбрать гипнотерапевта?
Современная гипнотерапия обладает огромным арсеналом средств. Каждый случай индивидуален, и какой-то вид терапии лично Вам может подходить лучше других. Критерий прост: идеальный гипнотерапевт – это тот, кто сможет помочь вам и без гипноза. Просто с гипнозом он поможет вам гораздо быстрее.
Для записи на консультацию оставьте имя и адрес электронной почты в форме в правом нижнем углу, и нажмите кнопку "Записаться".
На международном симпозиуме в Тбилиси, кроме учения 3. Фрейда, большое внимание уделялось учению советского психолога Д. Н. Узнадзе.
Дмитрий Николаевич Узнадзе (1886-1950) прожил яркую и неординарную жизнь. Будучи гимназистом, он был исключен из гимназии в 1905 году за участие в митинге против самодержавия и сдает экзамены на аттестат зрелости экстерном. Затем продолжает образование в Лейпциге у знаменитого психолога В. Вундта. В 23 года защищает докторскую диссертацию при университете в Галле (на немецком языке). После революции становится одним из основателей Тбилисского университета, организует Институт психологии, становится его директором, академиком…
Огромной заслугой Узнадзе перед современной психологией является в первую очередь то, что во времена мрачного террора в стране за учение Фрейда и психоанализ он продолжал исследовать глубинные, бессознательные процессы в человеческой психике. Для того, чтобы не раздражать цензоров фрейдистским термином “бессознательное”, он вводит в психологию понятие “установка”.
Согласно учению Д. Н. Узнадзе, сфера действия бессознательного психического настолько широка, что она лежит в основе всей активности личности, как внутренней, так и внешней. В человеческой активности, согласно Узнадзе, бессознательное психическое действие проявляется в виде установок.
Предлагаю вам, уважаемый читатель, провести один из классических опытов по выработке установки. Если Вы возьмете три шара или мяча: два, например, диаметром 6 см, а один - 12 см. Размеры даны примерные. Затем предложите знакомому оценить равенство этих мячей. Он скажет, что два мяча равные по размеру, а один большой. Попросите испытуемого сесть, закрыть глаза, положить руки на колени ладонями вверх, и скажите ему инструкцию типа: “Сравните эти два мяча по величине на ощупь”. Если вы почувствуете, что больший по объему мяч находится в правой или левой руке, то скажите: “в правой” или “в левой”, “глаза не открывать”. Затем вы даете в левую руку мяч больший, а в правую - меньший. Когда испытуемый определит, в какой руке большой мяч, вы снимаете их и через три секунды даете мячи опять - больший мяч в левую руку, а меньший - в правую. Таким образом предъявляете мячи 5-10 раз. На 10-й раз вы подаете в руки два одинаковых по размеру мяча. Одинаковые мячи вы предъявляете 5 раз, и ваш испытуемый, ощупывая их, с закрытыми глазами будет говорить, что он чувствует в правой руке мяч, больший по объему, а в левой меньший. Если испытуемый откроет глаза, то убедится, что мячи одинаковые по размеру, но, закрыв глаза, опять будет в правой руке чувствовать шар, больший по размеру.
Это состояние называется контрастной иллюзией. Д. Н. Узнадзе это состояние определил как готовность к привычному способу реагирования, т. е. как установка. Установки можно вызывать в различных органах чувств, или, как говорят психологи, установки бывают различных модальностей: аудиальные (вырабатываемые на слух, звук), тактильные (осязательные), визуальные (зрительные) и кинестетические (двигательные).
Установки имеют следующие характеристики:
1. Возбудимость фиксированной установки. То есть сколько установочных предъявлений (неравные мячи) требуется испытуемому, чтобы возникла иллюзия? Некоторым людям и 5 предъявлений достаточно, другим и 20 мало.
2. Прочность фиксированной установки. Сколько раз при предъявлении равных мячей возникает контрастная иллюзия? В каком по счету предъявлении человек может стряхнуть с себя иллюзорное восприятие неравенства? Одному достаточно 5 предъявлении, а другому - 20. Иллюзия может “перескакивать” то слева, то справа, один из равных мячей кажется “больше”. Это показатель пластичности установки.
3. Вариабельность установки. Есть люди, у которых один и тот же эксперимент в разные дни вызывает одинаковое количество иллюзий. Но, оказывается, есть люди, у которых прочность иллюзий сегодня одна, а завтра другая. Они говорят: фиксированная установка вариабельна.
От характера работы установок зависит и характер человека. Например, если установка “возбудима” (легкое возникновение иллюзий), то эти люди чаще всего вспыльчивые, экспансивные.
У кого низкая возбудимость, то они инертны, пассивны. Если установка “динамична” (иллюзии не застревают, долго не задерживаются), значит, человек умеет приспособиться к окружению, вынослив в конфликтах.
Если “статична” установка, прочные иллюзии долго не проходят, тогда наоборот. Человек неуживчив, легко ломается в конфликтах. Если установка “вариабельна”, то человек непоследователен и импульсивен.
Установки бессознательны и формируются под влиянием среды. Именно таким образом фиксируются наши стереотипы жизни. Существует множество различных бессознательных установок, которые определяют наше поведение.
В исследованиях Узнадзе встречается описание явления, стоящего за первичной установкой. Он описывает поведение человека, внезапно испытавшего жажду. “Скажем, я чувствую сильную жажду и в этом состоянии я прохожу мимо места продажи прохладительных напитков, мимо которого, впрочем, мне приходилось проходить ежедневно по нескольку раз. На этот раз я чувствую, что вид напитков привлекает, как бы тянет к себе. Подчиняясь этому влечению, я останавливаюсь и заказываю себе воду, которая кажется сейчас мне наиболее привлекательной. Лишь только я удовлетворяю жажду, вода сейчас же теряет для меня привлекательную силу, и если я в таком состоянии прохожу около того места, оно остается вне моего интереса, или же бывает, что я его не замечаю вовсе” (Узнадзе Д. Н. // Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961).
Явление “внушения” со стороны предметов нам всем известно. Предметы притягивают нас к себе и побуждают к определенной деятельности. Иногда и потребность и сам ее предмет не осознаются человеком, но тем не менее властно определяют его поступки, “притягивают” человека к себе. Так, герой романа “Преступление и наказание” Раскольников, намеревавшийся пойти в полицейскую контору, вдруг находит себя у того места, где им было совершено убийство старухи-ростовщицы.
“В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была уже в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом через две улицы, - может быть, без всякой цели, а, может быть, чтобы хоть минуту еще потянуть и выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидел, что стоит у того дома, у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил. Неотразимое и необъяснимое желание повлекло его” (Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. Т. 6. М., 1960. С. 132-133).
Читая, мы видим и чувствуем, как какая-то непонятная сила влечет Раскольникова к месту преступления, и она, эта сила, словно действует помимо него.
Два описанных примера отличны, но в них есть общая особенность, которая и становится центром исследований Д. Н. Узнадзе. При наличии некоторой потребности, предмет, могущий удовлетворить индивида, влечет его к себе и побуждает совершить действие, “требуемое” этим предметом и приводящее к удовлетворению потребности.
В одном случае этот предмет - стакан воды, а в другом - место преступления. В первом примере состояние, вызванное потребностью и ее предметом, осознается, а во втором примере скрыто от человека.
Но в обоих случаях специфическое состояние, возникшее у субъекта, при наличии потребности и ее предмета, выражается в направленности, готовности к совершению определенной деятельности, отвечающей потребности, т. е. установки.
В понимании Д. Н. Узнадзе “первичная установка” выражается в конкретном психологическом явлении - феномен “побуждающего характера” предметов.
Этот феномен может вызывать импульсивные установки, которые переходят в импульсивное поведение. Примеры действия импульсивных установок встречаются буквально на каждом шагу. Вы пишете статью, а рядом стоит тарелка с яблоками или лежит пачка сигарет. Время от времени вы, не отрываясь от работы, машинально протягиваете руку и берете яблоко или закуриваете сигарету. В том случае, если условие, способное удовлетворить потребность, находится перед нами в стандартной ситуации, мы почти никогда специально не задумываемся, что предпринять: “Сами условия ситуации диктуют нам, что надо делать” (Узнадзе Д. Н. Формы поведения человека // Психологические исследования. М., 1966).
Любое импульсивное поведение осуществляется под влиянием актуального импульса сиюминутной потребности и отвечающего ей предмета, диктующего, в буквальном смысле этого слова, что нужно делать.
Стакан воды, стоящий на кафедре, “внушает” лектору, почувствовавшему жажду, взять и выпить его, не прерывая хода своих рассуждений.
Если вы сыты, но чувствуете приятный запах лакомства, то этот продукт “внушает” вам ложный аппетит, и вы его покупаете. Любая женщина, занятая многочисленными домашними делами, в момент появления недостаточно знакомого человека машинально поправляет волосы, направляясь навстречу гостю. Заядлый курильщик, увлеченный разговором, механически будет курить столько раз, сколько будут протягивать ему сигареты.
Многие установки помогают нам жить автоматически в стандартных ситуациях. В этот момент индивидуальные установки не мешают нам думать о других проблемах. Например, у молодого человека, собирающегося на свидание с любимой девушкой, никак не надевается ботинок, и все его усилия оказываются тщетными. Тогда, порядком разнервничавшись, он начинает разбираться, в чем дело, и с досадой обнаруживает, что, увлекшись мечтой о встрече с любимой девушкой, он упорно пытался натянуть ботинок своего брата. Препятствие, возникшее при надевании ботинка, парализует установку, направленную на встречу с девушкой, возникает в сознании потребность узнать причину задержки.
Наши установки могут проявляться и в оговорках, обмолвках и ошибочных действиях. Так, 3. Фрейд в одном из своих исследований рассказывает о председателе, который открывает не предвещающее ему ничего хорошего заседание словами “объявляю заседание закрытым” (вместо “открытым”), не замечая при этом обмолвки. Эта обмолвка приоткрывает то значение, которое собрание имеет для председателя.
Или еще один пример. Юноша, расставшийся с любимой девушкой, начинает встречаться с другой. Оживленно беседуя с ней о чем-то, он несколько раз называет ее именем той девушки, с которой встречался раньше. Его новая знакомая вспыхивает и заявляет: “Ты вовсе не меня любишь”. И сколько бы ни оправдывался юноша, утверждая, что просто оговорился, она проницательно увидела то реальное значение, которое она имеет для юноши, “увидела” ту смысловую установку, которая прорвалась на поверхность в виде обмолвки.
Смысловая установка представляет собой выражение личностного смысла в виде готовности к определенной деятельности. Эта функция может непосредственно проявляться в общей смысловой окраске различных действий, входящих в состав деятельности, выступая в виде “лишних” движений, смысловых обмолвок и оговорок.
Следующий уровень установочной регуляции - цель действия. Цель, будучи представлена в форме образа осознаваемого предвидимого результата, актуализирует готовность субъекта к ее достижению и тем самым определяет направленность данного действия. Под целевой установкой и понимается готовность субъекта совершить прежде всего то, какую цель он поставил при решении определенной задачи. Одним из наиболее впечатляющих примеров силы действия целевой установки остается случай с охотником, описанный К. Марбе. В поздний вечерний час охотник с нетерпением подстерегал в засаде кабана. И вот наконец долгожданное событие произошло, листья кустарника качнулись, и… грянул выстрел. Охотник кинулся к подстреленному “кабану”, но вместо кабана он увидел девочку. Сила целевой установки, готовность увидеть именно то, что он ожидал и хотел увидеть, была столь велика, что чувственное содержание, возникшее в процессе восприятия объекта (девочки), преобразовалось в иллюзорный образ кабана (Нататдзе Р. Г. Воображение как фактор поведения. Тбилиси, 1972).
В обычной жизни часто встречаются случаи “самостоятельного” проявления целевой установки в форме тенденции к завершению прерванных действий. Подобные проявления целевой установки были открыты и исследованы Б. В. Зейгарник на материале запоминания прерванных и законченных действий.
Испытуемым предлагали в беспорядке совершать различные действия, причем одни действия им давали довести до конца, а другие прерывали. Выяснилось, что прерванные действия запоминаются примерно в два раза лучше, чем законченные.
В классических экспериментах Б. В. Зейгарник был установлен тот фундаментальный факт, что предвосхищаемая субъектом цель действия продолжает оказывать влияние и после того, как действие прервано, выступая в виде устойчивой тенденции к завершению прерванных действий.
Этим феноменом интуитивно пользуются писатели и хорошие лекторы. Писатель, желающий, чтобы его читатель захотел прочесть вторую, еще не опубликованную часть книги, старается “оборвать” изложение на самом интересном месте. Лектор, стремящийся, чтобы его слушатели глубже поняли проблему, не “разжевывает” ее до конца, а прерывает лекцию, вынуждая тем самым слушателей самим попытаться решить или обдумать эту проблему. Если слушатель выходит с лекции в состоянии прерванного действия и имеет установку на поиск решения поставленной проблемы, то, значит, лекция удалась.
Любой план своего поведения мы разбиваем на операции, которые помогают нам достичь намеченную цель. Готовность к осуществлению определенного способа действия понимается как операциональная установка.
В повседневной жизни операциональные установки действуют в привычных стандартных ситуациях, целиком определяя работу “привычного”, по выражению Д. Н. Узнадзе, плана поведения.
После того, как человек многократно выполнял один и тот же акт в определенных условиях, у него при повторении этих условий не возникает новая установка, а актуализируется ранее выработанная установка на эти условия (Узнадзе, 1961). Воспользуемся образным примером П. Фресса, чтобы проиллюстрировать эту мысль: контролер на станции метро после многократного предъявления билетов ожидает вновь увидеть билет, а не стакан с аперитивом, т. е. при встрече с пассажиром у него каждый раз на основе прошлых воздействий актуализируется готовность действовать именно по отношению к билету.
Если вы рискнете в час пик предъявить контролеру похожую на билет бумажку, то убедитесь в том, что установка, вылившись в Операцию, будет по своему содержанию соотнесена именно с билетом, а не с бумажкой. Иными словами, выражение операциональной установки будет обусловлено “образом действия”, принятым в данной ситуации.
Разнообразные фиксированные социальные установки также могут выступать как операциональные установки. Очень удачный пример действия социальных фиксированных установок, актуализирующихся в стандартных ситуациях, можно увидеть в произведении Л.Н.Толстого “Анна Каренина”: “Жизнь Вронского тем была особенно счастлива, что у него был свод правил, несомненно, определявших все, что должно и не должно делать. Свод этих правил обнимал очень малый круг условий, но зато правила были несомненны, и Вронский, никогда не выходя из этого круга, никогда ни на минуту не колебался в исполнении того, что должно. Правила эти несомненно определяли, что нужно заплатить шулеру, а портному не нужно, что лгать не надо мужчинам, а женщинам можно, что обмануть нельзя никого, но мужа можно, что нельзя прощать оскорблений, но можно оскорблять, и т. д. Все эти правила могли быть неразумны, но они были несомненны, и, исполняя их, Вронский чувствовал, что он спокоен и может высоко носить голову” (Толстой Л. Н. Собр. соч. Т. 8. М., 1963. С. 324).
Эти правила, нормы оценок и отношений внедряются в сознание человека и, выступая в форме отвечающих стандартному кругу условий операциональных установок, руководят человеком в повседневной жизни и избавляют от необходимости всякий раз решать, как надлежит действовать в той или иной уже встречавшейся ситуации. Достаточно, опираясь на прошлый опыт, отнести встретившуюся ситуацию к определенному классу, и “срабатывают” соответствующие установки.
Эти установки будут операциональными - по их месту в деятельности и отвечающими усвоенным социальным нормам (пример с Вронским) - по их содержанию. Операциональные установки обычно осознаются лишь в тех случаях, когда они нарушаются.
Так, главный персонаж романа Ф. М. Достоевского “Идиот” князь Мышкин вместо того, чтобы небрежно бросить свой узелок швейцару, заводит с ним обстоятельную беседу в “людской”, чем сначала приводит в недоумение самого швейцара, а затем и княгиню Мышкину. Нарушение принятых норм мешает швейцару, “человеку с намеком на мысль”, решить, как себя вести с князем.
Подобное нарушение правил и вытекающих из них установок на определенное поведение в данной ситуации расценивается и швейцаром, и княгиней как событие из ряда вон выходящее, о чем недвусмысленно дается понять князю Мишкину.
Согласно учению Д. Н. Узнадзе, бессознательное психическое состоит из множеств установок. Он смог экспериментально показать их формирование и некоторые из них классифицировать.
Итак, в самых общих чертах вы познакомились с этой классификацией установок - первичной, целевой, импульсивной, смысловой и операциональной.
Но ни в коем случае не следует представлять эти установки, как этажи, надстроенные друг над другом и лишенные каких бы то ни было отношений между собой.
Все установки находятся в постоянном взаимоотношении друг с другом и влияют друг на друга. Каждая установка стремится реализовать свою целевую потребность, и каждая из них имеет свой установочный операциональный способ ее реализации. Эти установки, стремясь к своей цели, действуя, наступают друг на друга. Таким образом, может возникнуть противоречие, конфликт, который из бессознательного может перейти в сознание.
Например, увидев на улице симпатичную незнакомую девушку, молодой человек хочет подойти и познакомиться, но в его круге такой поступок будет расценен как неприличный. В этой ситуации действует несколько установок, между которыми складываются определенные отношения. Прежде всего это целевая установка, проявляющаяся во вполне осознанном намерении молодого человека познакомиться с девушкой. Она актуализирует, с одной стороны, различные операциональные социальные установки, усвоенные в прошлом в виде социальных норм поведения в подобных ситуациях, с другой стороны, она приводит в действие смысловую установку, выражающую реальное отношение молодого человека к вставшей перед ним цели. В зависимости от смысловой установки фиксированные социальные установки могут либо блокироваться, и тогда молодой человек решится подойти к девушке, либо реализоваться в действие, и тогда он пройдет мимо.
Описанная ситуация, конечно, упрощена, но благодаря такому упрощению в ней удается увидеть то, как установки других уровней под влиянием целевой установки вплетаются в контекст действия и определяют его ориентацию.
Наши старые установки могут оказывать свое действие на новые. Например, у курильщика появилась целевая установка, которая проявилась в осознанном желании бросить курить. Он сознательно принимает решение, что завтра больше курить не будет.
Утром старая операциональная фиксированная установка актуализирует у него в сознании желание закурить, и он берет сигарету. Но “целевая установка” опять анализирует в сознании курильщика мотив бросить курить, например: “Я бросил курить! Все, я не курю!”. Курильщик убирает сигарету. В этот момент “старая установка” диктует противоположную мотивацию: “Кто сразу бросает курить? Сразу бросать курить вредно! Давай будем отвыкать постепенно”. Эти две установки находятся в конфликте друг с другом, а сознание курильщика, его “Я” должно поддержать одну из них. Если “Я” курильщика не актуализирует мотив “бросить курить”, то “старая привычка” курить остается.
Итак, между установками различных уровней складываются определенные взаимоотношения. Мышление среднего человека подобно обезьяне, которая прыгает и бегает между конфликтующими установками и принимает зачастую “импульсивные” решения. Люди смотрят на мир сквозь очки, стекла которых затемнены светонепроницаемой пленкой “старых установок” (догм, знаний, устаревших предрассудков и т.д.).
Д. Н. Узнадзе в связи с этим писал: “Старая установка продолжает свое существование в определенной качественности установок настоящего”.
Эта глубокая мысль создателя теории установки показывает нам, что “старые установки”, или, как их называют в школе Д. Н. Узнадзе, “установки на прошлое”, оказывают существенное влияние на “новые установки”, или “установки на будущее”.
Но существуют творческие установки, которые могут организовать и интегрировать деятельность конфликтующих между собой установок. Формирование подобных установок - это, по-видимому, одна из важнейших функций Вашего бессознательного. Такая интеграция дает человеку духовную силу, творческий потенциал. Творческие установки выражают в жизнедеятельности человека его личностный смысл, придают устойчивый характер и помогают преодолеть многие трудности в жизни человека, создают в сознании индивида духовный самоконтроль и ведут его к самосовершенствованию.
К пониманию этого, правда, в неясной форме, неоднократно уже приходили лучшие умы прошлого. Известный римский философ Луций Анней Сенека, не сомневаясь, утверждал: “Сколько человек прожить хочет - может”. Интересно подчеркнуть, что спустя столетия к этому же выводу пришел Гёте. По поводу смерти одного знакомого он писал: “Вот умер 3., едва дожив до 75 лет. Что за несчастные создания люди - у них нет смелости прожить дольше. Главное, надо научиться властвовать над самим собой”.
На симпозиуме по бессознательному было отмечено, что внушаемость человека и его гипнабельность зависят от неосознаваемой психологической установки. Именно возникновение неосознаваемой психологической установки на внушаемость оказывает непосредственное и глубокое влияние на гипнабельность. Но до тех пор, пока положительная установка на внушение не исключит в сознании индивида мотивы поведения, противоречащие процессу внушения, гипнотического эффекта не будет.
Под влиянием положительной установки на внушение бессознательно срабатывает механизм, исключающий поведение, противоречащее этой установке.
Именно тогда отпадает под влиянием этой установки последний мотив, определяющий контроль за своим поведением, наступает гипнотическое состояние, при котором словесная информация, поступающая от гипнотизера, воспринимается без критики сознания индивида.
Установка на внушение является реорганизатором психологических установок личности, которые в дальнейшем не только способствуют достижению гипнотического состояния, но и активно участвуют в самом процессе создания этого состояния.
Итак, учение 3. Фрейда - психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки Д. Н. Узнадзе выступают на сегодня как наиболее обобщенные направления научной мысли о бессознательном психическом. Они приводят к выводу о том, что сознание индивида вовсе не является феноменом, исчерпывающим психологическую сущность и способ проявления психических особенностей человека. Все личностные качества индивида имеют бессознательную причину.
Оба эти направления считают, что бессознательное психическое управляет всеми фундаментальными измерениями человека во всех аспектах. Управление осуществляется бессознательно или может реализоваться через сознание. Бессознательное есть неустранимое начало всего общественного бытия человека, а не одной только его индивидуальности.
Читатель, думаю, уже догадался, что искусство гипнотизера состоит в умении присоединиться к бессознательному индивида, формировать положительную установку на внушение и через гипнотический транс получать нужный эффект. Но все это в следующих главах.